Когда ученик в "мессершмитте"
впервые взлетал в высоту -
веснушчатый Саша Матросов
играл беззаботно в лапту.

Когда от ефрейтора писем
из Ливии фрау ждала -
московская девочка Зоя
совсем незаметной была.

Когда молодые пруссаки
чеканили шаг строевой -
над формулой сопротивленья
склонялся Олег Кошевой.

Когда мы лозой придорожной
с рюкзаков сбивали пыльцу -
ландскнехты двадцатого века
гремели ружьём по плацу.

Когда у восточной ландкарты
юнгштурмовец бредил войной -
мы песней венчали мальчишек
на весях России родной.

Мы книги читали о счастье -
они их сжигали в огне;
мы ставили звёзды на ёлке -
они на еврейской спине.

Мы ландыши рвали руками -
они их срезали ножом;
стрижей мы ловили силками -
они их сбивали ружьём.

Мы землю водой орошали -
они её брали в штыки;
мы бронзой дворцы украшали -
они из неё воскрешали
для страшных орудий замки.

Но в праведный час испытаний
мы стали с оружием в строй;
мы девушку Зою назвали
своею народной сестрой.

Мы клятовою благословили
Матросова в правом бою,
мы дали Олегу упорство
и сильную дружбу свою.

И как бы нам ни было туго,
мы верили в дружбы накал:
никто из друзей в эти годы
ни пулей, ни сердцем не лгал.

Мы силу сломили такую,
что вправе гордиться собой:
и юностью нашей железной,
и нашей бессмертной судьбой,

и тем, что девятого мая
в Шёнбрунне - в четыре руки -
баварец с лицом пивовара
надраивал нам башмаки.